Поколение, выросшее под воздушными тревогами, в бомбоубежищах и за экранами онлайн-уроков, должно стать более чувствительным к страданиям. В теории — да, ведь война является постоянным напоминанием об уязвимости, потерях, цене человеческой жизни. Однако в повседневной реальности, в частности в криминальной хронике последних лет, мы все чаще наблюдаем совсем другую тенденцию: подростки не просто теряют способность к сочувствию, а все чаще прибегают к агрессии, демонстративному насилию, жестокости. И во многих случаях — на грани или за пределами человеческого воображения. Общество часто не успевает отреагировать. Мы узнаем об очередной истории уже из новостей: задержание, уголовное производство, вскрытие, фото с места преступления. И только потом возмущение. Однако возмущение не возвращает жизнь убитой. И не возвращает ответственности тем, кто ее не успел сформировать.
16 апреля полиция сообщила о том, что в Ивано-Франковске произошло убийство, вызывающее острый внутренний вопрос: что происходит с подростками? Тело 19-летнего парня с ножевыми ранениями обнаружили на окраине города, близ Волчинецких холмов. По информации областной полиции, к преступлению причастны трое несовершеннолетних. Двое из них задержаны, с ними работают следователи. Сведения о происшествии внесены в Единый реестр досудебных расследований по части 2 статьи 115 Уголовного кодекса Украины — умышленное убийство, совершенное с особой жестокостью группой лиц.
Пока почти ничего не известно о мотиве этого жестокого убийства. Не обнародовано ни хронологию событий, ни предыдущую историю отношений между жертвами и нападающими. Но даже при этих ограниченных обстоятельствах вполне понятно: факт участия в убийстве трех подростков — не исключение. Это очередной эпизод из серии насильственных преступлений с участием несовершеннолетних, которые в последнее время встречаются все чаще, а реакция общества на них все более формальная.
В тени этого преступления стоит тема – современная детская жестокость. Почему сейчас, на четвертом году войны, дети способны на такие действия? Почему подростки не просто конфликтуют, а проявляют агрессию, более того – берут нож и наносят смертельные ранения? Почему в момент, когда все общество, казалось бы, сплотилось вокруг выживания, среди детей взрывается насилие?
Продолжающаяся в Украине война, безусловно, оставляет след в каждом — и у взрослых, и в детях. Однако «дети войны», не обязательно означает сирот, эвакуированных, переселенных или видел оккупацию. Сегодня ребенок войны – это любой подросток, живущий в реальности, где нормой стали тревоги, новости о потерях, смерти, уничтожении инфраструктуры, ранениях, разрушениях. Это молодежь, которая формирует свое восприятие мира в условиях, когда любая чувствительность кажется излишней. Когда внешний мир навязывает логику выживания как универсальный принцип.
Именно в этой логике растут подростки 2007-2010 года рождения. Их подростковое становление происходит в 2020-2025 годах. Пандемия, дистанционное обучение, война, изоляция, массовый опыт страха, потеря привычной социализации, усталость родителей, инфляция, выезд родных за границу, взрослые, которые сами не выдерживают напряжения. Эти дети растут в среде, где отзывчивость не приветствуется, а эмоции – это слабость. И вместе с тем они с детства находятся в окружении гаджетов, новостей, TikTok-контента, видео и фильмов со издевательствами, разборками, кадрами войны, которые перемежаются с комедийными роликами. Именно поэтому принятие реальности фрагментируется, а смерть и насилие перестают восприниматься как нечто исключительное.
Этот случай на Франковщине является одним из многих, которые в последнее время появляются в новостях. Мы читаем об избиениях в школах, случаях издевательства группы подростков над слабее, пытках бездомных животных, «игре в суд», где подростки издеваются над избранной жертвой. И каждый раз появляются вопросы: где были взрослые? Почему они не воспитывают своих детей?
С одной стороны, ответ очевиден: институты воспитания давно ослаблены. Школа часто сводится к передаче формального учебного материала, родители работают сверхурочно или за границей, а социальные службы перегружены. При этом психологическая помощь либо недоступна, либо обесценена. В результате ребенок остается в среде, где влияние на него оказывают прежде всего сверстники, соцсети и жестокие фильмы-боевики
Но есть и другой вопрос: почему у части детей даже при этих условиях формируется внутренний предохранитель, а у части нет? Почему один ребенок, столкнувшись с агрессией, отворачивается, а другой подсоединяется к нему, еще и возглавляет? Это не объяснимо исключительно семьей или соцсетями. Речь идет о более глубоком разрыве в формировании нравственного представления. У этих подростков нет четкого представления о пределе. Для них не существует устойчивого понятия: «так нельзя». Не потому, что они плохие, а потому, что с ними не обсуждали, не научили, не объяснили.
