Что заставляет украинских беженцев возвращаться и почему многим не удается сделать этот шаг
Четвертый год войны создал новую реальность для миллионов украинцев. С мая 2022 года украинско-польская, украинско-венгерская и украинско-румынская границы стали одновременно воротами к безопасности и болезненным символом потери дома. Отправляясь за пределы страны, люди спасали детей, искали убежища от дронов, мин и ракет. Однако сегодня, несмотря на отсутствие прекращения боевых действий, все больше украинцев возвращаются из-за границы или размышляют над этим. Каждое такое решение представляет собой сложный внутренний спор между бременем войны и бременем чужбины, между ответственностью и страхом, между реальностью дома и реальностью безопасности.
Возвращение как выбор – иногда против логики
За данным Международной организации по миграции более миллиона украинцев уже вернулись домой с начала полномасштабного вторжения. Часть из них — еще в 2022 году, часть — в 2023 году. Но с октября 2024 по март 2025 года была зафиксирована самая высокая волна за последние два года: 134 тысячи человек. Этот показатель демонстрирует, что стремление вернуться не исчезает, даже если обстоятельства не стали более безопасными. На первый взгляд в этом нет логики. Но данные и интервью с отважившимися показывают: логика возврата — не в уменьшении рисков, а в невозможности оставаться в стороне.
Основным мотивом есть потребность быть дома. По исследованию МОМ, около 70% вернувшихся называли главной причиной желания воссоединиться с близкими или вернуться к привычной среде. Это объясняет, почему чаще возвращаются поодиночке: матери – к мужчинам, дети – к бабушкам, а не семье полным составом. Во многих случаях эмоциональная нагрузка перевешивает даже объективную угрозу.
Еще одним фактором, формирующим решение, является наличие жилья. 82% вернувшихся было куда возвращаться. Это не обязательно полноценное жилье в понимании бытовой безопасности — иногда это остатки квартиры без окон или деревня, в которой давно не было света. Но именно сам факт «своей крыши над головой» для многих оказался определяющим. Даже несмотря на войну.
В то же время 6% вернулись в полуразрушенные или недостроенные дома — и это не статистическая погрешность, а пример того, как сильное желание возвращения преобладает над рациональной оценкой быта. Люди готовы возвращаться в фундамент с накрытием, только это был бы их фундамент. Это не о комфорте – это о корнях.
В то же время, зафиксирована заметная разница между регионами. Чаще возвращаются жители западных и центральных областей. Это ожидаемо: на этих территориях либо нет активных боевых действий, либо угроза обстрелов меньше. В прифронтовые регионы возвращается только каждый четвертый, а среди внутренне перемещенных — почти каждый второй. Такое расхождение свидетельствует: передвижение в условиях войны не подчиняется классическим закономерностям «из опасности в безопасность». Важными остаются привязанность к месту, родные рядом, знание контекста, даже если все это рядом с опасностью.
Необходимость и тупик
Треть возвращающихся называет наличие работы причиной для возвращения. Но тут же возникает парадокс: украинцам, выехавшим за границу, сложнее устроиться на работу в Украине по возвращении, чем оставшимся или внутренне перемещенным.
35% опрошенных беженцев, искавших работу по возвращении, столкнулись с тем, что в регионах нет вакансий. Еще 20% не могли найти работу по гибкому графику. К этому прибавляется высокий уровень безработицы среди репатриантов. Это создает парадоксальную ситуацию: люди возвращаются, потому что хотят работать, но не могут реализовать это желание из-за отсутствия предложений.
Половина уже вернувшихся указывает на серьезные трудности с доступом к лекарствам, медицинским услугам, транспорту, строительным материалам. Эти аспекты часто недооцениваются в публичной дискуссии. Но они определяющие: иметь крышу еще не значит отстроить жизнь. Без возможности восстановить здоровье, вывезти ребенка из села, купить плитку или кровлю — возврат может превратиться в временную остановку, а не настоящий возврат.
Неизменно главной причиной, сдерживающей от возвращения, является опасность – 63% опрошенных назвали ее решающей. В то же время, почти 60% беженцев заявили, что вернутся, если война завершится. Но для многих война – это не только ракеты и дроны. Это постоянная тревога, ночь в коридоре, отсутствие стабильно работающей школы. Именно поэтому даже возвращение в Киев или условно «спокойного» Львова не всегда воспринимается как реальная альтернатива.
Есть еще один фактор, который становится все более заметным — финансовая истощенность. Доля вернувшихся из-за нехватки средств за границей выросла с 2% до 5%. Это не большинство, но тренд очевиден. Многие потеряли социальные выплаты, не сумели адаптироваться, не нашли работы. В Европе изменились настроения, правила, политика помощи. После двух лет жизни в режиме временности стало понятно: для многих больше нечего ждать.
Украинцы возвращаются, когда нет ресурса оставаться, чувствуют, что дети теряют связь с отцом. Возвращаются, когда старшие родители живут под границей, но отказываются эвакуироваться. И часто возвращаются — не потому, что стало безопаснее, а потому, что просто не могут быть нигде, кроме дома.
Итак, возвращение украинцев из-за границы зависит не только от безопасности, а от того, есть куда и к кому возвращаться, есть ли работа, возможность учить детей, ухаживать за родителями. Для многих решение продиктовано не улучшением условий, а невозможностью оставаться дальше в другой стране. Люди возвращаются по практическим причинам, часто вопреки страхам. Но те же обстоятельства — обстрелы, отсутствие стабильного дохода, ограниченный доступ к медицине — заставляют колебаться или снова уезжать. Поэтому возвращение сегодня не является фиксированным этапом, а скорее попыткой удержаться на знакомой почве.
