В современном мире дезинформация больше не является случайным шумом на периферии публичного дискурса. Она перестала быть совокупностью единичных фейков, исчезающих после первого же фактчекерского опровержения. Сегодня мы имеем дело с продолжающимися годами целенаправленными кампаниями, охватывающими континенты и выстраивающимися как сети — сложные, технологически оснащенные, политически мотивированные. Это уже не просто ложь. Это новая реальность, созданная из искаженных смыслов, псевдожурналистики, фиктивных экспертов, подставных медиа и купленных мнений.
Механизмы, еще недавно являвшиеся исключительно инструментами спецслужб, сегодня доступны любому. Частные компании, авторитарные режимы и даже отдельные группы активистов научились управлять информационным пространством так же, как армии управляют войсками: с логистикой, стратегией, ресурсами. Дезинформационные вбросы из единичных инцидентов превратились в инфраструктуру, способную конструировать гиперреальность. Ту самую, о которой писал французский исследователь Ж. Бодрийяр: симулякр, преграждающий действительность и маскирующий ее отсутствие.
Век защиты информации
В современной информационной среде роль журналистики равномерно изменяется. Она уже не ограничивается проверкой фактов перед публикацией — сегодня журналисты все чаще вынуждены реагировать на уже распространенные фейки, выявлять источники дезинформации и объяснять механизмы манипуляции. Это меняет не только технику работы, но и общую логику от традиционной верификации до активного фактчекинга. Новые тренды в этой сфере свидетельствуют о появлении более системного подхода к борьбе с ложной информацией, где важную роль играют как технологии, так и новые профессиональные форматы.
Инфографика: ИА «ФАКТ»
Если условно очертить столетие по доминантам журналистского труда, то можно сказать: в XIX веке журналисты прежде всего искали информацию, потому что ее еще не хватало; в ХХ — систематизировали, анализировали и распространяли, потому что возникли массовые медиа; а в ХХІ вынуждены ее защищать, потому что она находится под постоянной атакой. Это, конечно, преувеличение, но оно точно передает смещение акцентов в медиадеятельности.
Фактчекинг вместо верификации: от журналистского инстинкта к институционному протоколу
В классической модели журналист проверяет информацию к публикации — это и есть верификация. Но во времена, когда ложь начинает жить отдельной жизнью, вырываться из контекста и тиражироваться на миллионы просмотров в считанные часы, этого мало. Верификация больше не сдерживает нашествие фейков. А фактчекинг становится публичным ответом, который действует уже после вбрасывания фейка — как форма медийного сопротивления. Это новый жанр журналистики: не репортаж, не расследование, а быстрое аналитическое вмешательство в информационное пространство, предполагающее демонтаж конструкций фальши с поличным, ссылками, экспертизой. И этот жанр приобретает вес не меньше традиционных новостей.
Новая экосистема медиа, специализирующаяся на опровержении фейков
Возникают специализированные медиа, фокусирующиеся на работе с дезинформацией. Для них фактчекинг больше не является приложением к редакционной политике. Он скорее становится основой для работы, что предполагает выявление манипуляций, фейков, симулякров и гибридных форм лжи. В Украине, в частности, действуют сертифицированные медиа, как StopFake, VoxCheck, Gwara Media. В Европе — Correctiv, EUvsDisinfo, EU DisinfoLab. В США — Snopes, PolitiFact, Lead Stories. Эти издания – не просто СМИ, а хабы доверия. Их журналисты становятся аналитиками, исследователями, иногда и следователями. А их продукты – не просто тексты, а отчеты, базы данных, алгоритмы для выявления фейков, образовательные курсы для формирования цифрового иммунитета читателей. «Мы выживаем только потому, что сведения о мире, превосходящие меру человеческого восприятия, подчиняем человеческим схемам. Только медиа могут вылечить раны, нанесенные медиа — медиум он же ремедиум., – справедливо замечал Норберт Больц.
Пребанкинг вместо дебанкинга: профилактика против реактивности
Если дебанкинг (debunking) – это опровержение уже имеющегося фейка, то пребанкинг (prebunking) – предупреждение аудитории о возможных манипуляциях еще до того, как они появились в поле зрения. Это стратегия предубеждения. Она основывается на когнитивной науке и психологии, изучает шаблоны мышления и строит резистентность зрителя или читателя к воздействию — так же, как вакцина формирует иммунитет к вирусу. Пребанкинг изменяет хронологию реакции: теперь медиа не ждут, пока ложь станет вирусной — они учат аудиторию распознавать ее еще на уровне первых симптомов.
Одним из наиболее эффективных инструментов пребанкинга стали интерактивные игры, разработанные психологами и медиаисследователями. Игрок у них становится частью симуляции и сам получает возможность «стать дезинформатором», чтобы изнутри понять, как работают манипуляции:
- Плохие новости – игра, созданная исследователями из Кембриджского университета и Dutch Media Literacy Network. Пользователю предлагается роль онлайн-дезинформатора, который развивает собственно фейковое медиа, применяя различные техники: использование эмоций, поляризации, дискредитации, ботов. Игра учит распознавать эти тактики в реальной жизни.
- Площадь Гармонии — сатирическая игра, где игрок выполняет миссию по «расшатыванию» спокойного города с помощью информационных манипуляций. Игра разработана при участии Министерства внутренней безопасности США, она направлена на повышение устойчивости к политической дезинформации.
- Станьте вирусным! — короткая игра, разработанная при поддержке ВОЗ и Кембриджского университета, которая иммунизирует пользователя от типичных приемов COVID-дезинформации, таких как эмоциональное воздействие, использование псевдоэкспертов или заговора.
Эти игры – не развлечение ради развлечения. Это обучение через опыт. Они не просто демонстрируют фейки, а моделируют логику их создания, позволяя аудитории заранее распознавать шаблоны обмана, прежде чем те вступят в силу в информационном пространстве. Это и есть суть пребанкинга: формировать критическое мышление еще до того, как потребуется его применение.
Инфографика: ИА «ФАКТ»
Синтез традиционных и социальных медиа: дезинформация больше не имеет границ
Фейки больше не существуют исключительно в анонимных Telegram каналах или на маргинальных сайтах. Сегодня дезинформация распространяется в сложной цепи: от ботоферм — до соцсетей — дальше до лояльных политиков — и, наконец, к ведущим телеканалам, которые либо пренебрегли проверкой, либо сознательно присоединились к игре. Этот синтез делает ложь легитимной в глазах массовой аудитории. Даже если источником является псевдоаналитик с фейковой биографией, цитирование его в медиа, имеющее высокий уровень доверия аудитории, делает его взгляд частью публичного дискурса. Именно поэтому опровержение одного сообщения уже не гарантирует очистку информационного поля, ведь фейк оседает в памяти системно, через повторение, узнаваемость, имитацию нормального информационного обращения.
Как дезинформация пользуется похищенной идентичностью
В современных дезинформационных кампаниях все чаще используются сложные технологии похищения идентичности, позволяющие создавать иллюзию легитимности, экспертности и международной поддержки. Речь идет не только о подделке фактов, но и о симуляции претендующих на доверие коммуникаторов: людей, организаций, СМИ, экспертов.
Один из ключевых инструментов – «оживление» несуществующих или умерших лиц. В таких кампаниях используют имена реальных, но давно умерших авторитетов — ученых, правозащитников, дипломатов, чтобы создать впечатление, что эти фигуры до сих пор ведут публичную деятельность и поддерживают определенные месседжи. Такие фиктивные «голоса» прибавляют вес дезинформации в глазах неподготовленной аудитории. Одной из наиболее вопиющих манипуляций стало использование имени профессора Louis B. Sohn — всемирно известного американского юриста-международника, умершего в 2006 году в дезинформационной кампании, известной как «Indian Chronicles». Несмотря на факт смерти, имя исследователя появлялось в различных медиамеседжах, где его подавали как представителя фиктивной организации, аккредитованной при ООН, якобы участвовавшей в сессиях Совета по правам человека в Женеве. Таким образом организаторы «Indian Chronicles» создали иллюзию, что авторитетный эксперт поддерживает озвученные с трибуны позиции, в том числе антипакистанские.
Еще один распространенный прием – создание псевдоорганизаций. Это могут быть полностью придуманы НПО или дубли реально существующих, но с искривленными целями. Им создают вебсайты, социальные профили, логотипы, а также оформляют участие в международных мероприятиях. Такие структуры маскируются под легитимные учреждения, влияя на дискуссии в публичном пространстве.
Не менее важно создание фейковых экспертов и медиа. Аккаунты вымышленных журналистов, исследователей и аналитиков публикуют вроде бы независимые материалы в симулированных онлайн-изданиях. Эти публикации затем цитируются подлинными медиа как доказательства или аргументы, запускающие цепную реакцию доверия.
Визуальная айдентика – еще один инструмент. Компании часто используют логотипы, шрифты, цвета известных институций, таких как международные организации, правительственные структуры или парламенты. Узнаваемые визуализации создают впечатление достоверности, даже когда за фасадом кроется фальшивка.
Все это не случайные фейки, а стратегическая симуляция легитимности, направленная на изменение восприятия и принятия решений. Технологии угона идентичности формируют инфраструктуру дезинформации, которая действует не через ложь как таковую, а через имитацию доверия. В такой реальности ключевым критерием истины становится не факт, а способность убедительно его инсценировать.
