Евровидение уже давно превратилось в сцену, где голос уступил место политическим лозунгам, а талант – эпатажу. Когда-то это был праздник музыки, а теперь главный вопрос – соответствие трендам, которые должны поразить публику. В эту субботу в прямом эфире национального финала песенного конкурса были определены исполнители, которые будут представлять Украину на Евровидении — 2025. Согласно подсчетам голосов зрителей и баллов жюри, на 69-м песенном конкурсе выступить группа из Киевщины под названием Ziferblat с песней Bird of Pray (с англ. — птица молитвы), то есть Молитвенная песня, являющаяся аллюзией на культовую песню 70-х Bird of Prey (с англ. хищная птица – ред.). Однако звучание, подача и концепция музыкальной композиции настолько оторваны от национальной музыкальной традиции, что невозможно почувствовать происхождение группы. Понятно, что речь не идет ни о корнях, ни об аутентике и даже не о современном музыкальном переосмыслении Украины. Перед нами предстает еще одна экспериментальная электроника без четкой культурной идентичности.
Евровидение 2025: между музыкой, политикой и цирком абсурда
Евровидение уже давно перестало быть просто музыкальным конкурсом. То, что когда-то было соревнованием вокала, таланта и национальной самобытности, теперь больше напоминает идеологическое шоу, рассчитанное на массы. Ежегодно все меньше внимания уделяется песням и исполнительскому мастерству, а все больше — политическим месседжам, социальным манифестам и соответствию участников новейшим стандартам «прогрессивности». Костюмы становятся ярче, номера — более эпатажными, скандалы — громче, а вот музыка все чаще отходит на задний план. Баллы раздают не за силу голоса или глубину композиции, а за соответствие трендам, диктуемым организаторами и большими медиа. В результате сцена Евровидения превращается в поле битвы не между голосами и песнями, а между идеологиями и социальными нарративами. Вместо того чтобы развивать музыку и давать простор для культурного разнообразия, конкурс постепенно теряет свою суть.
Евровидение родилось в 1956 году, как попытка объединить разделенную после Второй мировой войны Европу. Недаром говорят, что музыка – это язык души, который говорит без слов, но понятен каждому. Благодаря этому конкурсу страны, еще вчера стоящие по разные стороны баррикад, должны были собраться вместе на одной сцене, чтобы петь, а не спорить. Именно на этот песенный конкурс была возложена миссия создать символ новой Европы — открытой, единственной, способной находить общий язык через музыку.
Первый конкурс прошел в швейцарском городе Лугано с участием всего семи стран. В то время все было максимально просто: никаких причудливых костюмов, световых шоу или политических заявлений. Только песни, голоса и надежда, что музыка сможет стать тем универсальным языком, который не нуждается в переводах.
Мир менялся, и вместе с ним менялось Евровидение. Сначала эти изменения казались органическими. Появлялось все больше новых стилей, больше участников. Шоу становилось все громче и ярче, напоминая разноцветные бразильские карнавалы. Но все же этот праздник оставался конкурсом, где главную роль играли талант и уникальность звучания.
Но потом все изменилось. В XXI веке Евровидение стало не просто площадкой для музыки, а сценой для чего-то гораздо большего, но не искусства. Скандалы, провокации, политические демарши стали обычными. Песни начали тонуть в шуме обсуждений — кто показал слишком смелый образ, кто сделал скрытое политическое заявление, кто протестовал против результатов. Иногда кажется, что музыка – это просто фон для большого европейского представления о современных трендах.
Евровидение до сих пор смотрят миллионы людей, однако сегодня его сложно воспринимать как песенный конкурс. Он превратился в состязание символов, идентичностей, эмоциональных реакций. Музыка, которая должна быть в центре внимания, теперь лишь одна из многих составляющих большого шоу. В свою очередь общество разделилось на два лагеря. Для первого лагеря Евровидение стало прогрессивной платформой, где демонстрируется гендерное разнообразие и открыто выражаются политические взгляды. В последние годы артисты все чаще используют свои номера для подчеркивания индивидуальности, поддержки ЛГБТК+ сообщества и демонстрации разных гендерных идентичностей. Приверженцы этого мнения считают, что это позволяет не только привлечь к музыкальному таланту, но и создать площадку для социальных и культурных дискуссий, отражающих современные общественные трансформации. По их мнению, такой подход способствует инклюзивности и стимулирует диалог между поколениями, открывая новые перспективы искусства и самовыражения.
Однако противники этого тренда подчеркивают, что Евровидение отходит от своей первоначальной цели – выставление на сцену настоящего музыкального таланта и демонстрации культурной идентичности каждой страны. Заменяя соревнования за качество вокала, композиции и оригинальность выступлений на политические месседжи и театральность, конкурс теряет свою подлинность. Такая трансформация может снизить ценность музыкального опыта, ведь вместо искренности и культурного разнообразия на передний план выходят шоу и провокационные выступления. По этой точке зрения Евровидение, когда-то являвшееся символом музыкального единения и творчества, сейчас превращается в платформу для манифестации современных идеологических тенденций, что ставит под сомнение его оригинальное предназначение.
Следует отметить, что Евровидение прошлого демонстрировало важное значение музыки, указывая на то, что это больше, чем просто мелодия или ритм. До конца 1990-х конкурс имел четкую языковую политику, которая требовала от участников исполнять песни на родном языке. Именно благодаря этому каждый спектакль был пронизан подлинным духом нации. Песни отражали историю, традиции и уникальный характер каждого народа.
За этот период победители, такие как легендарный Johnny Logan и другие артисты, представлявшие свои страны с гордостью, демонстрировали не только вокальные способности, но умение рассказывать истории через музыку. Исполнение произведений на родном языке позволяло создать эмоциональную связь со зрителем, ведь каждый звук был гораздо ближе к корням культуры. Этот подход способствовал тому, что Евровидение стало настоящей площадкой для встреч разных народов, где каждый мог поделиться своим уникальным наследием.
Современные трансформации конкурса демонстрируют смену акцентов. Все чаще вместо музыкального мастерства выступления ориентируются на влияние современных тенденций. Публика получает шоу, где акценты сдвигаются от подлинной культурной идентичности к поиску эффектных образов и концепций, соответствующих глобальным трендам. При этом значение родного языка и глубины национального наследия становится совсем неважным, потому что главное – эпатаж. Например, стоит вспомнить австрийскую «певицу» Кончиту Вурст, главной «изюминкой» которой была борода, несмотря на длинные волосы, яркий макияж и платье. Кончита Вурст, он же Томас Нойвирт, никогда не позиционировал себя как транссексуал или трансгендер. Мужчина является открытым геем и выступает в образе дрэг-квина. Он доказал: чтобы покорить Евровидение, не обязательно быть ни мужчиной, ни женщиной – главное, чтобы в комплекте шла борода. Когда сцена стала полем для экспериментов, а не вокального мастерства, Томас Нойвирт решил: зачем выбирать между образом роскошной дамы и сурового мужчину, если можно взять самое эффектное из обоих?
Важность исполнения песен на родном языке состоит в том, что именно он является ключом к пониманию души народа. Каждый язык несет в себе уникальные метафоры, ритмы и интонации, помогающие передать ощущение общности и принадлежности к определенной культурной традиции. Такой подход не только обогащает сам конкурс, но становится своеобразной гарантией сохранения национальной самобытности в условиях глобализации.
Украинцы на Евровидении
Украинские исполнители на Евровидении несут особую миссию — своим выступлением заявить всему миру, что Украина существует, прошла трудный и тернистый путь к своему бытию до сих пор борется за свое существование. Это не просто три минуты на сцене с ярким светом и декорациями, а попытка втиснуть в одну песню целую страну с ее болью, гордостью, историей, традициями и даже политическими нервами. И, надо признать, Украине удавалось это делать благодаря некоторым своим талантливым исполнителям.
Начнём с 2004 года, когда Руслана буквально подняла всю Европу и заставила танцевать под свои Дикие танцы. Эта композиция стала подлинным культурным взрывом. Гуцульские мотивы, дикая энергия, трембиты, кожаные костюмы и звучавшие барабаны, словно сердцебиение Карпат. Руслана доказала Европе, что украинский фольклор – не музейный экспонат, а живой огонь, который может сжечь сцену. Победа Русланы стала победой всей страны. Мир узнал об украинцах и стал замечать нас.
Неоднозначное выступление Верки Сердючки с композицией Dancing Lasha Tumbai пощекотало нервы соседнего государства и вызвало волну обсуждений и мемов. Благодаря своей абсурдности это выступление стало феноменом. Однако вряд ли его можно считать достойным примером украинской культуры.
После 2014 года украинские выступления на Евровидении приобрели новый смысл. Это уже была не просто сцена, а скорее трибуна. Джамала с композицией «1944» спела песню о депортации крымских татар, заставив Европу услышать историю, которую обычно не включают в учебники. Это был крик боли, замаскированный под минорные аккорды и надрывный вокал, принесший победу. Все ведь было по-настоящему остро и откровенно.
Потом появились Go_A из «Shum» – и это был настоящий культурный шок для Европы. Холодный электронный бег, причудливый вокал Екатерины Павленко и совершенно дикая энергия древних славянских ритуалов. Go_A доказали, что фольклор может быть не только аутентичным, но и ультрасовременным. Это была Украина без глянца, с корнями, прорастающими сквозь бетон мегаполисов.
А в болезненном и ужасном для Украины 2022 году Kalush Orchestra заявили о себе со своей композицией «Stefania». Песня, начинавшаяся как лирическая одиссея о матери, но на фоне войны стала гимном стойкости. В тот момент эта композиция стала призывом, криком души, бьющимся вопреки всему ритмом сердца страны.
В то время украинские исполнители не боялись быть настоящими. Они не пытались угодить форматам или трендам, а показывали Украину такой, какой она есть — многослойная, нежная, мятежная, сильная. Именно такое исполнение демонстрировало лучший способ передачи мира культурному наследию страны.
Но, к сожалению, сейчас все больше наблюдается тенденция угодить причудливым трендам и искаженным прихотям современного мира, что все больше погружается в хаос искаженных представлений о нормах, где границы между реальным и искусственно навязанным размываются. То, что когда-то казалось абсурдным, теперь преподносится как новая «норма», а природные ценности постепенно вытесняются тем, что выгодно трендам и моде. В этой погоне за яркими образами часто теряются подлинные жизненные ценности.
Следует упомянуть, что в этом году Молдова, страна-соседка Украины, решила не участвовать в Евровидении. Хотя в стране прошли живые прослушивания и национальный отбор, финальный этап так и не состоялся. Решения приняли после тщательного анализа актуальной ситуации, охватывающей экономические, административные и художественные аспекты. На этом фоне невозможно не задуматься над тем, стоит ли самой Украине, где уже три года идет сокрушительная война, участвовать в подобных конкурсах. Но организаторы отмечают, что Евровидение – это голос страны во время войны, который следует беречь, несмотря на расходы. С ними можно было бы согласиться, но в то же время смущает тот факт, что в этом году «голос Украины» будет говорить не на чистом родном языке, а на какой-то совмещении на основе другой композиции, которая нет ничего общего с нашим культурным наследием.
По словам музыкантов группы Ziferblat, их трек является отражением современной реальности: тоска по дому, боль утрат, молитва, поддержка и поиск внутренней силы. Красивые слова, вот только чтобы их услышать, придется постараться – текст песни звучит так размыто, что разобрать его можно только с помощью экстрасенсорных способностей.
Вот слова песни:
Зайдешь-зайдешь и ко мне,
Моя птичка,
Крыльями песня взлетает тяжелая…
Сердце-сердце любимое,
Не беспокойся,
Судьба доверила мир
Последним из нас…
Я света ищу, горы сверну
И
Я зову тебя Летающей Птицей,
Я умоляю тебя,
Умоляю тебя, пожалуйста, просто
Живи! Делиться
Мое сердце с тем, кто
Заботится обо мне
И моя маленькая молитвенная птичка!
Возвращайся домой,
Родная тропа,
Пение перелетных птичек
Родит весну
Летай как птица!
Куда ты идешь
Я умоляю тебя, пожалуйста, просто
Живи! Делиться
Мое сердце с тем, кто
Fliees Bird.
Я умоляю тебя,
Умоляю тебя, пожалуйста, просто
Живи! Делиться
Мое сердце с тем, кто
Заботится обо мне
И моя маленькая молитвенная птичка!
Якобы ключевым образом в композиции стала птичка – символ свободы и возрождения. Однако где именно в словах этой песни ее идея остается загадкой. Собственно, как и то, почему часть украинцев в восторге от такого искусства, которое скорее похоже на эксперимент с пределами слухового восприятия. Но что ж, во времена, когда зрителей поражают не содержание и вокал, а эмоциональная размытость и концептуальный хаос, победа Bird of Pray выглядит вполне закономерной.
Итак, Евровидение превратилось в площадку, где голос уступил место хайпу, а искусство – конъюнктуре. Но пока другие соревнуются в эпатаже, украинцам важно не потеряться в этой волне показательной прогрессивности и не потерять то, что делает нашу культуру живой, глубокой и настоящей. Во времена, когда тренды меняются быстрее, чем звучат финальные аккорды очередного «хита», следует помнить: на международную сцену должны выходить не безголосые манекены в яркой обёртке, а те, кто действительно олицетворяет национальный талант, смысл и идентичность.
https://youtu.be/fzSaFc4qQxg
