Новые лица в старой системе: эффективная перезагрузка Кабмина или очередная имитация изменений в системе управления
Президент Украины Владимир Зеленский снова сделал ход во внутриполитической игре — на этот раз, представив фракции «Слуга народа» кандидатов в обновленный состав правительства. Презентация новых лиц в Кабмине состоялась на фоне накопившихся проблем: хронического дефицита управленческой способности во время войны, размытой ответственности в кризисных секторах, конфликтов внутри власти и нарастающего давления со стороны общества и западных партнеров. Однако главными вопросами являются: это начало системной смены в государственном управлении или очередной косметический ремонт? Сможет ли новый состав правительства реально изменить ситуацию в условиях военной экономики, постоянных угроз и размытых пределов полномочий?
Представление нового состава Кабмина во фракционном формате
Как сообщил глава фракции Давид Арахамия, обнародование кандидатур на ключевые правительственные должности состоялось 16 июля во время заседания фракции «Слуга народа» в присутствии Президента Украины Владимира Зеленского, руководителя Офиса Президента Андрея Ермака, председателя Верховной Рады Руслана Стефанчука и его первого заместителя Александра Корниенко. При этом представление нового состава Кабинета министров не сопровождалось открытыми публичными пояснениями и состоялось во внутрифракционном формате, характерном для модели принятия решений, которая формируется в украинской исполнительной власти в последние годы.
Согласование кандидатур состоялось в закрытом формате, без участия представителей внефракционной среды и публичной дискуссии по поводу политической целесообразности решений или альтернативных кандидатур. Основными ориентирами при формировании состава правительства, судя по всему, стали внутренняя согласованность и управленческая совместимость с Офисом Президента. В предложенном составе нет политически влиятельных фигур или самостоятельных игроков, преобладают функционеры с опытом внутриправительственной работы, в основном знакомые команде президента или уже интегрированные в вертикаль принятия решений. В то же время, ни одной публичной презентации стратегии действий нового правительства или видения изменения принципов государственного управления представлено не было. Однако
Центральной фигурой предложенного нового правительства стала Юлия Свириденко – кандидат на должность премьер-министра. Ее выдвижение является продолжением курса на технократический менеджмент, в то же время усиленный фактором лояльности. Свириденко, занимавшая должность первого вицепремьера и министерши экономики, не ассоциируется с конфликтами, не имеет отчетливого публичного профиля, но имеет опыт функционирования в системе принятия решений, контролируемой Банковой. Ее назначение решает проблему премьерской ротации без угрозы политической самостоятельности главы правительства. То есть сейчас не предлагается автономный игрок, он будет, как и предшественник, выполнять техническую функцию.
Отдельного внимания нуждается в трансфере Дениса Шмыгаля с должности премьера на должность министра обороны. Такая рокировка выглядит как попытка сохранить в структуре власти лицо, более пяти лет являвшееся руководителем Кабмина и фактически управлявшее оборонной сферой. После увольнения Алексея Резникова и периода сомнительной эффективности Умерова президент фактически возвращается к модели, где во главе Министерства обороны стоит не военный и не стратег, а администратор, способный поддерживать процесс без обострений. Это решение свидетельствует о стремлении избегать экспериментов в силовой сфере, в которой политическая стабильность и подконтрольность преобладают над институциональной реформой.
Ключевым узлом в новом Кабмине должен стать Михаил Федоров, предлагаемый на должность первого вице-премьера с одновременным сохранением должности министра цифровой трансформации. Это ужесточение не только персональное, но и концептуальное: цифровизация как политический бренд «команды Зеленского» получает дополнительный вес в системе правительства. Однако это также является маркером того, что во время разрушения физической инфраструктуры страны государство делает ставку на цифровую инфраструктуру как точку роста, присутствия и управленческого контроля.
Выдвижение кандидатуры Тараса Качки на должность вице-премьера по вопросам европейской и евроатлантической интеграции, очевидно, отвечает ожиданиям западных партнеров относительно последовательного и дисциплинированного сотрудничества с Украиной в сфере евроинтеграции. Он имеет значительный опыт участия в переговорах, но не относится к публичным фигурам, которые формируют политическую повестку дня или исходят из собственных инициатив. Такой формат позволяет сохранять это направление в рамках исполнительной дисциплины без угрозы чрезмерной самостоятельности в принятии решений.
Перевод Германа Галущенко из сферы энергетики в юстицию является одним из наименее прогнозируемых пунктов кадрового предложения. Галущенко работал в Минюсте под руководством Елены Лукаш. По данным СМИ, имя Германа Галущенко упоминается в контексте коррупционного производства, касающегося именно Министерства юстиции. В этом же эпизоде фигурирует и вице-премьер Ольга Стефанишина, в отношении которой рассматривается возможность как увольнения из правительства, так и потенциального назначения на должность посла Украины при ЕС. Его трансфер на должность министра юстиции является свидетельством внутренней кадровой экономии: политические игроки с формально приемлемой репутацией передвигаются из одного сектора в другой без привязки к профильной экспертизе. Это продолжает традиционную государственную инерционную модель: не создавать новые точки ответственности, а адаптировать уже имеющиеся.
Алексей Соболев, кандидат на должность министра экономики ранее работал в структурах, занимающихся разработкой экономической политики и консалтингом для государственного сектора. Его деятельность связана преимущественно с техническим анализом и подготовкой решений в сфере экономики без самостоятельной политической роли. Он рассматривается как технократ с либеральным бэкграундом, но без четкого публичного профиля.
Министерство энергетики должно возглавить Светлана Гринчук — нынешняя министерша экологии. Эта перестановка фиксирует структурную логику: замена изнутри правительства без допуска внешних фигур, максимально управляемая, минимально рискованная. Такая же логика проявляется и в выдвижении Дениса Улютина на должность главы вновь Министерства социальной политики, семьи и единства Украины. Формулировка названия этого министерства само по себе заслуживает внимания — государство пытается концептуализировать «единство» как административную категорию, которая может быть управляема министерством. Улютин как бывший первый заместитель министра финансов является финансистом, а не гуманитарием — то есть власть выбирает функционера, а не публичного политика.
К слову, исполнительная власть готовится к объединению нескольких министерств в рамках правительственной реорганизации. По словам пресс-секретаря фракции «Слуга народа» Юлии Палийчук, планируется объединение пяти министерств в два новых. В частности, Министерство национального единства должно быть присоединено к Министерству социальной политики, в результате чего будет создано Министерство социальной политики, семьи и единства Украины. Кроме того, предполагается объединение Министерства экономики, Министерства аграрной политики и Министерства защиты окружающей среды и природных ресурсов в одно ведомство — Министерство экономических ресурсов Украины.
В то же время, значительная часть действующих министров, в частности, МВД, МОН, Минздрава, МИД и другие, сохраняет свои должности: Сергей Марченко, Игорь Клименко, Оксен Лесной, Виктор Ляшко, Андрей Сибига, Наталья Калмыкова, Матвей Бедный. Некоторые из них уже длительное время находятся под критикой, в частности министр МОН Оксен Лесной, обвиняемый в системном уничтожении образования из-за непродуманных решений, конфликтных инициатив и откровенно неэффективных реформ. Кроме того, к нему остаются публичные претензии в связи с подозрением в плагиате, которое так и не было надлежаще снято.
Сохранение таких фигур в новом составе правительства свидетельствует не о том, что они полностью устраивают нынешнюю вертикаль власти и ее не интересует их реальная эффективность. Их просто не хотят менять, даже несмотря на критику и репутационные риски. В условиях войны это решение объясняется желанием избежать каких-либо осложнений в управляемых, но проблемных министерствах.
Итак, новая кадровая комбинация представляет собой правительственную мозаику, в которой перестановки не запускают перемен, а лишь цементируют старую управляемую конструкцию. Она собрана не с целью усиления эффективности государственного управления, а идеологических соображений, лояльности и управляемости новых-старых министров.
Правовая неопределенность, отсутствие отчета и ответственности
Формирование нового состава Кабинета министров произошло вне четко определенной правовой процедуры. Статья 10 Закона «О правовом режиме военного положения» прямо запрещает прекращение полномочий Кабмина во время действия военного положения, предусматривая сохранение стабильности ключевых органов исполнительной власти. Поскольку соответствующие изменения в эту статью внесены не были, юридических оснований для полной перезагрузки правительства нет. Правительство должно продолжать работу в действующем составе, пока не будет отменен особый правовой режим или не принята корректировка в закон, позволяющая кадровые ротации. При этом никакой публичной аргументации по поводу правомерности этого процесса также не прозвучало.
В результате новый состав правительства появляется нелегитимно, без законодательно нормированной основы фактически из-за поставления парламента перед фактом. Вероятное голосование в Верховной Раде при отсутствии официального юридического обоснования лишь подчеркнет нарушение соблюдения законодательной процедуры. Теоретически такой порядок действий может быть обжалован в Конституционном Суде Украины, однако ввиду его политической инертности и медленности рассмотрения подобных дел это не выглядит как эффективный механизм защиты права. То есть выходит, что законодательный орган будет действовать в разрез с законом, который сам принимал.
Не менее показательно и нарушение процедуры внесения кандидатуры премьер-министра. Согласно статье 114 Конституции Украины, президент представляет кандидатуру на рассмотрение парламента только после предложения коалиции депутатских фракций, которая сформирована в соответствии со статьей 83 Основного Закона. Если коалиции нет, инициатива принадлежит фракции, которая объединяет большинство народных депутатов от конституционного состава Верховной Рады. Ни одно из этих условий соблюдено не было.
Кроме того, в законе «О Кабинете Министров Украины» эта логика подтверждается еще раз: перед представлением президентом кандидатуры премьер-министра должно быть соответствующее предложение от парламентской коалиции. В данном случае было сделано наоборот — сначала публичное заявление президента, лишь впоследствии ожидаемое голосование в Верховной Раде, которое, скорее всего, состоится без обсуждения законности процедуры.
Конструкция власти, при которой исполнительная вертикаль практически полностью сконцентрирована в руках президента, не отвечает модели парламентско-президентской республики, закрепленной в Конституции. Формально президент не возглавляет исполнительную власть, однако оказывает на нее решающее влияние — в частности, в части формирования Кабмина без участия парламентского большинства как самостоятельного субъекта. В итоге легитимность правительства как институции исполнительной власти оказывается пошатнутой, поскольку его состав не является результатом прозрачной политической процедуры, а лишь формализует уже принятые политические решения, не подкрепленные ни парламентским предложением, ни юридически безупречной процедурой.
Таким образом, инициатива кадровых изменений в правительстве свидетельствует о нарушении принципов конституционной субординации между ветвями власти, а также обесценивании роли парламента в системе формирования исполнительной власти. Де-факто президент контролирует и кадровые назначения, и распределение полномочий, даже в рамках формально парламентско-президентской модели.
В то же время есть еще один очень важный вопрос – правительство перед увольнением должно было отчитаться перед парламентом о результатах своей работы, но этого не произошло. Кабмин, проработавший с 4 марта 2020 года по 16 июля 2025 года, стал рекордным по продолжительности — 5 лет, 4 месяца и 12 дней. Впрочем, за это время он не продемонстрировал возможности ни к стратегическому планированию, ни к гибкой адаптации к новым условиям. Эпидемия COVID-19 обнажила управленческую неготовность системы здравоохранения и кризисную реакцию властей в вопросах логистики, коммуникации и социальной защиты. Экономическая политика Кабмина оказалась распыленной, с выраженной зависимостью от внешних партнеров, и не сформировала отечественную модель устойчивости.
Особо остро проблема неготовности проявилась в феврале 2022 года. Власть оказалась не готова к полномасштабной войне — ни в организационном, ни в экономическом, ни в информационном смысле. Кабмин не инициировал серьезный анализ рисков, а также подготовку к масштабной мобилизации экономики. Несмотря на это, правительство не отчитывалось перед парламентом о своей деятельности, что свидетельствует об отсутствии политической ответственности перед обществом.
Несмотря на критически важные провалы в работе правительства за последние пять лет, ни один из министров не понес политической, уголовной или административной ответственности. Кроме того, в правительстве даже не были зафиксированы случаи официального признания, анализа и выводов ошибок в стратегии его работы, при этом сейчас состоится лишь рокировка в другие сегменты правительства без предоставления будущими чиновниками своих стратегий и программ по улучшению положения дел в государстве. Формальная ротация на самом деле только закрепляет статус-кво, демонстрируя, что политическая лояльность и управляемость остаются главными критериями сохранения должности вне зависимости от результатов работы. Таким образом, кадровые решения не станут инструментом очистки или перезагрузки исполнительной власти, а, скорее всего, станут средством адаптации персонального состава к новым расписаниям в рамках той же административной логики.
Кроме того, изменения в правительстве будут ответом на внешние факторы, в частности на ожидания Европейского Союза. В условиях, когда ЕС берет на себя значительную часть функций поддержки Украины — финансовых, административных, логистических, партнеры все более четко сигнализируют о необходимости более профессионального сотрудничества. В этом контексте перевод Шмыгаля в сектор обороны выглядит как жест лояльности: послушный, предсказуемый и безынициативный премьер превратится в главного коммуникатора с Западом по вопросам оборонного бюджета. Впрочем, готовность работать под руководством своей бывшей подчиненной Юлии Свириденко также красноречивый индикатор полной управляемости со стороны Шмыгаля.
Кандидатура Свириденко также выглядит как выбор, отвечающий логике лояльности и политической управляемости. Работая в должности вице-премьера, она не проявляла инициатив, выходящих за рамки утвержденных рамок, не принимала публичное участие в политических дискуссиях и не формировала отдельного видения экономической стратегии. Такая роль предполагает технократическую дисциплину и отсутствие политического веса именно то, что нужно для обеспечения контролируемости исполнительной власти. Кадровые перестановки в других министерствах также не демонстрируют стремление к стратегическому пересмотру государственной политики.
Показательна и судьба Министерства национального единства, которое было создано в результате реорганизации Минреинтеграции под конкретное лицо — вице-премьера Алексея Чернышева, который сейчас имеет статус подозреваемого в коррупции и при этом остался в должности. Эта структура, которая формально должна отвечать за единство государственной политики в отношении беженцев, жителей оккупированных территорий и граждан за границей, продемонстрировала полную управленческую дезориентацию. Ее функции дублировали МИД, другие ведомства и общественные инициативы. Создание нового министерства без реальной компетенции, но с большими бюджетными расходами выглядит как пример персонифицированного госуправления без системной ответственности за счет налогоплательщиков во время войны.
Присоединение остаточных функций Миннацединства к министерству социальной политики, семьи и единства является очередным жестом в том же стиле: организационное решение без логики соответствия функций и цели. Это скорее прикрытие для финансирования Агентства национального единства — дублирующей структуры, созданной 24 января 2025 года, которая выполняет роль избирательного инструмента за рубежом, чем реального административного инструмента. Такой подход лишь усиливает представление о Кабмине как инструменте адаптации политических интересов, а не центре стратегического планирования.
В условиях полномасштабной войны правительство должно стать системным центром анализа боевых действий, оценки вооружений, планирования оборонного заказа и строительства предприятий по изготовлению оружия, формирования гражданско-военного взаимодействия и эффективной экономики, а также ключевым политическим центром решения социальных проблем населения, восстановления жилья, оказания помощи военным, ВПЛ, пенсионерам, однако этого не стало.
Пока в Украине не будет соответствия кадровых решений в органах власти требованиям закона, реального учета расходов на государственное управление, открытого анализа результатов, а также подотчетности и строгой ответственности должностных лиц за свои действия ситуация в стране останется неизменной. Правительство, сформированное по принципу внутренней лояльности, не способно защищать интересы населения, реагировать на вызовы войны и других проблем в государстве ни институционально, ни стратегически.
