Прошло сто дней после начала второго президентского срока Дональда Трампа — достаточный период, чтобы не только оценить ритм и содержание действий новой администрации, но и зафиксировать масштаб ее влияния на всю международную систему. Первые три месяца правления оказались перезапуском политики «Америка прежде всего», а также радикализованными мерами: территориальными амбициями, массовым пересмотром торговых соглашений, давлением на партнеров, демонтажом многосторонних механизмов, дипломатическим дистанцированием, усилением протекционизма и таможенной войной почти со всем миром. При этом попытка навязать односторонние правила игры сопровождается нескрываемым давлением по вопросам безопасности, энергетики и региональной стабильности. Сто дней — это только начало, но именно на этом этапе становится очевидным, что второй президентский термин Трампа формирует новую внешнеполитическую гравитацию, влияющую на мир быстрее, чем успели адаптироваться даже самые близкие союзники.
Исторический минимум: рейтинг Дональда Трампа
Еще до истечения первых ста дней второго президентского срока Дональда Трампа его уровень поддержки в американском обществе упал до исторического минимума. По состоянию на 27 апреля 2025 г., согласно данным опроса, проведенного компанией SSRS по заказу телеканала CNN, рейтинг одобрения действий Трампа составляет 41%. Этот показатель самый низкий среди всех новоизбранных президентов США после первых 100 дней у власти, начиная с администрации Дуайта Эйзенгауэра (1953–1961). Это как важный политический показатель, так и индикатор раздражения, усталости и кризиса доверия.
Результаты рейтинга свидетельствуют, что уровень одобрения решений Трампа снизился на четыре процентных пункта по сравнению с мартом и на семь – по сравнению с концом февраля 2025 года. Еще более показательны распределения внутри избирательной базы: лишь 22% респондентов заявили, что «полностью одобряют» его действия на посту президента, и это является новым историческим минимумом для этого индикатора. 45% опрошенных «категорически не одобряют» действия действующего президента, при этом эта группа не уменьшается с января.
Следует отметить, что параллельный опрос агентства Reuters/Ipsos подтверждает эти тенденции. Баланс между одобрением и неодобрением действий президента сейчас составляет –16 процентных пунктов. Для сравнения: в 2017 году после первых 100 дней первого президентского срока Трампа этот показатель составлял -11 пунктов. А у Джо Байдена после первых 100 дней — +17 пунктов. Это означает не просто падение доверия, а существенный разрыв между базой поддержки и общенациональным электоратом.
Уменьшение рейтинга Трампа сопровождается и публичными последствиями: в СМИ появляются материалы о конфликтах между Белым домом и отдельными ведомствами, в среде республиканцев, являющихся первыми признаками разочарования. Часть экспертов связывает падение рейтинга с рядом действий администрации, среди которых агрессивная иммиграционная политика, сокращение гуманитарной помощи, противоречивые заявления относительно НАТО и Украины, а также подход к федеральному бюджету.
Рекордно низкий уровень поддержки Дональда Трампа по итогам первых 100 дней второго срока уже привел к конкретным политическим шагам. 28 апреля конгрессмен от штата Мичиган Шри Танедар подал в Палату представителей США семь статей обвинения в рамках процедуры импичмента. В них он обвиняет Трампа в ряде серьезных нарушений, среди которых незаконное сокращение финансирования правительственных ведомств из-за созданного администрацией Департамента эффективности правительства (DOGE) без одобрения Конгресса. Выступая с этой инициативой Танедар фактически запустил первый формальный процесс против действующего президента на фоне быстрого падения его электоральной поддержки.
Но даже без детального разбора конкретных решений очевидно одно: второй термин Дональда Трампа начался без медового месяца с обществом. Впервые за последние семь десятилетий президент США получил столь слабую поддержку уже на старте своего полномочия. Если такая динамика сохранится, это создаст предпосылки не только внутреннему политическому кризису, но и пересмотру лояльности даже среди республиканского электората.
Внешнеполитические приоритеты Трампа
Второй термин Дональда Трампа начался с жесткого сигнала: Соединенные Штаты не собираются играть роль глобального арбитра. Израиль, Китай, ограничения для союзников, глухая риторика по ООН — все элементы нового внешнеполитического курса сформированы вокруг идеи односторонней выгоды. Это возвращение к изоляционизму, а также демонстративным пренебрежением обязательствами, которые Америка брала на себя десятилетиями.
В центре внешней политики Трампа есть полная и безусловная поддержка действий Израиля в Газе, включая публичную блокировку любых резолюций Совета Безопасности ООН, содержащих формулировки о прекращении огня или защите гражданского населения. Администрация Трампа-2 не только не координируется с партнерами по НАТО по этому вопросу, но и открыто обвиняет их в «нерешительности». Эта позиция привела к существенному обострению отношений с Францией, Германией и Канадой. Британия, несмотря на особые отношения, заняла более сдержанную позицию и пытается дистанцироваться от ультимативной поддержки израильских действий.
В то же время, на китайском направлении конфронтация вышла за пределы экономики. Администрация Трампа ввела новую серию ограничений на экспорт высокотехнологичных компонентов, прежде всего микросхем, лазерной оптики, чувствительных сенсоров и навигационного оборудования. Отдельные виды экспорта теперь требуют индивидуального разрешения Министерства торговли США, даже если конечный пользователь не военный. Кроме того, Вашингтон возобновил давление на союзников, требуя окончательного разрыва с Huawei не только в инфраструктуре 5G, но и в отраслях (от «умных» городов до машиностроения).
Также сейчас увеличивается американское военное присутствие в Южнокитайском море. В марте 2025 года две ударные группы ВМС США провели демонстративные маневры у Тайваня, а в апреле — еще одна миссия снова прошла через Тайваньский пролив, сопровождаемый заявлениями Пентагона о «праве на навигацию». Пекин ответил ракетными учениями в провинции Фуцзянь и заявлениями о «новом пределе допустимого». Баланс сил в регионе стремительно меняется и теперь уже не на словах.
Наряду с этим по отношению к другим регионам Трамп демонстрирует контролируемое отступление. Африка, Латинская Америка, Ближний Восток (за пределами Израиля) фактически выпали из приоритетной повестки дня. Какие-либо региональные инициативы свернуты или заморожены, новые дипломатические должности не заполняются, миссии сокращаются. Финансирование USAID урезано, а культурная дипломатия свернута к минимуму. Все это представляется как «рационализация расходов в пользу американской инфраструктуры», но на практике это потеря инструментов влияния на глобальные процессы.
Риторика Трампа при этом становится все более противоречивой. В Афганистане возобновлены авиаудары по объектам, связанным с деятельностью «Исламского государства в Хорасане», но без предупреждения и координации с союзниками. В результате возник дипломатический конфликт с Узбекистаном, из-за воздушного пространства которого США совершили один из рейдов. В Сирии администрация Трампа приняла новые ограничения для гуманитарных грузов, изменив логистику так, что несколько международных организаций приостановили работу на севере страны.
Также есть еще один вопрос, на который следует обратить внимание. В марте 2025 года Соединенные Штаты потеряли заметную долю туристического потока — и, прежде всего, из Европы. По официальным данным Управления международной торговли общее количество посещений США иностранцами уменьшилось на 12% по сравнению с мартом 2024 года, а въезд туристов из Западной Европы просел на 17,2%. При этом особенно резко сократились поездки из Ирландии, Швейцарии, Дании, Норвегии и Германии — более чем на 20%.
Туристические компании напрямую связывают это с резким ухудшением имиджа США, нарастающим страхом при пересечении границы, более жесткими проверками, ростом числа отказов во въезде, а также агрессивной международной риторикой администрации Трампа. Кроме того, политика «Америка прежде всего» во внешней торговле перешла и в миграционную сферу: все больше граждан сталкиваются с унизительными процедурами, отбором гаджетов на контроле, перекрестными допросами, задержками в аэропортах.
США больше не выглядят как открытое государство, поэтому реакция туристического рынка мгновенная. Иностранцы выбирают Канаду, Японию, Южную Корею, Испанию или Австралию, а не страну, где на паспортном контроле можно провести три часа в ожидании проверки соцсетей. В Вашингтоне публично ситуацию не комментируют, но в индустрии прогнозируют, что к лету 2025 года количество европейских туристов может уменьшиться еще на 10–15%, а США потеряют миллиарды долларов ежегодного туристического дохода, еще год назад считавшихся гарантированными.
Показательна и миграционная политика Дональда Трампа, который объявил депортировать до конца года один миллион мигрантов, что вдвое больше, чем когда-либо в истории США (во время правления Обамы максимум составлял чуть более 400 тысяч). Но эксперты сомневаются в реалистичности плана: нет персонала, финансирования, а большинство задержанных имеют право на судебное обжалование перед депортацией. К тому же представители Трампа не объясняют, как именно считают потенциально высланных.
Следует отметить, что Дональд Трамп еще во время своего первого президентского срока демонстрировал необычный подход к международной политике — через призму территориального владения и выгоды. Его идея купить Гренландию в Дании в 2019 году казалась тогда абсурдной затеей или провокационной шуткой. Но уже в 2025 году, в течение второго срока, эта риторика вернулась с новыми подтекстами, элементами оскорбления и реванша. Трамп снова упомянул о Гренландии — на этот раз в связи с геополитическим противостоянием с Китаем и Россией в Арктике.
Он заявил, что Дания, отказавшая США в 2019 году, «не понимает стратегическую важность региона» и что «американские интересы не могут зависеть от слабой правительственной политики Копенгагена». В конгрессе появились новые инициативы, связанные с размещением военной инфраструктуры на Гренландии без согласования с местными властями, под предлогом модернизации базы в Туле. Это повлекло за собой волну критики в Европе, но администрация Трампа не отступила, а наоборот, усилила информационные сигналы о «возобновлении диалога с датской стороной» относительно «договора взаимной выгоды».
Еще более неожиданным был тон в сторону Канады. В марте 2025 года, выступая на закрытом брифинге с представителями энергетического бизнеса, Трамп намекнул на необходимость «пересмотра границ на севере» в связи с несправедливыми, по его мнению, условиями по нефтяным и газовым месторождениям. Его слова процитировали журналисты Politico и Axios: «Мы не можем позволить, чтобы ресурсы, которые по логике географии и экономики должны принадлежать США, контролировали другие страны, даже не способные сами их добыть».
В ответ канадское правительство официально потребовало разъяснений. Прессслужба Белого дома уклонилась от комментариев, но на следующий день представитель Совета национальной безопасности назвал слова президента «метафорическим образом экономической переоценки». В Канаде это не восприняли как шутку: в конце апреля в Оттаве было принято дополнительное решение о расширении финансирования программы Северного командования и укреплении границы в районе Юкона.
Следовательно, территориальные амбиции Трампа являются не эксцентричным эпизодом, а способом формировать новые формы политического давления. Гренландия, Канада, даже Аляска – все, что включает в себя природные ресурсы или военную логику – превращается в предмет торга. И хотя это не означает буквального просмотра карт, в мире, который будет ежедневно балансировать между политикой силы и дипломатией, такой стиль угрожает тем, что игра словами может превратиться в сценарий с последствиями.
Отдельной и крайне важной темой отношения Трампа с нашей страной, и здесь он тоже в рамках нового экономического курса демонстрирует свою заинтересованность в стратегических ресурсах. Дональд Трамп заявил о необходимости обеспечить США доступ к украинским полезным ископаемым — прежде всего литию, титану, урану и редкоземельным металлам — в качестве компенсации за оказанную военную и финансовую помощь. Он считает, что американская поддержка Украины не должна быть безвозвратной, а стратегические ресурсы должны вернуться в США в виде долгосрочных концессий или права на добычу для американских компаний. Такой подход Трамп представляет как «восстановление справедливого баланса», что на практике означает попытку превратить военную поддержку в экономическое соглашение с фиксированным возвратом активов в виде сырьевой базы.
После возвращения Дональда Трампа в Белый дом тема Украины снова стала частью публичной повестки дня в США, но характер этих заявлений и действий значительно отличается от политики администрации Байдена. В первые сто дней второго срока Трампа переговоры с Украиной продолжаются на разных уровнях — от прямых контактов между президентами до диалога между министерствами обороны и внешних дел. Встречи, звонки, обмены делегациями – все это присутствует. Но результат не соответствует масштабам публичных обещаний, звучавших из уст Трампа на старте каденции.
Во время выборов и в первые недели президентства он неоднократно заявлял, что закончит войну России против Украины в течение 24 часов. Однако потом Трамп зазвал это «шуткой» и «образным высказыванием». Он также настаивает на том, что «война в Украине бессмысленна», «Зеленский должен сесть за стол переговоров», однако неоднократно употреблял термины, избегавшие прямой формулировки «Россия — агрессор», что вызывает неоднозначную реакцию как в США, так и в мире. Кроме того, несмотря на одобрение нового пакета помощи Украине со стороны Конгресса, исполнительная ветвь власти медлила с реализацией: поставки были растянуты во времени, а заявления администрации часто сопровождались оговорками по «необходимости контроля каждого доллара».
В марте 2025 года в интервью телеканалу Fox News Трамп повторил тезис о «непрозрачном использовании американских денег» в Украине и призвал к усиленному надзору за военной и гуманитарной помощью. Это совпало с временной заморозкой части помощи, которая впоследствии была разблокирована под давлением Конгресса и международных партнеров. Тем не менее, контакты США с украинскими властями не прекращаются, происходят многочисленные переговоры и разговоры, сопровождающиеся растущим давлением со стороны США относительно необходимости политических уступок со стороны Украины. Однако до сих пор прогресса нет, а между тем на фронте ситуация продолжает ухудшаться: интенсивность боев в Донецкой и Харьковской области возросла, в то же время количество ударов со стороны РФ по населению и гражданской инфраструктуре усилилось.
Итак, риторика Трампа остается двойной: внешне сочувствие и обещание закончить войну, на практике сокращение политического маневра для Украины, играющего на руку РФ. Америка ведет переговоры, но больше не гарантирует результат, и именно это стало главным изменением в стратегическом подходе.
100 дней экономики Трампа
За первые 100 дней второго срока Дональда Трампа экономическая политика Соединенных Штатов приобрела форму демонстративной односторонности: ставка сделана на корпорации, на таможенное давление и на уменьшение социальных расходов. На первый взгляд такие действия принесли ощутимый эффект внутри страны — фондовые индексы растут, а энергетический и оборонный секторы демонстрируют рекордные доходы. Но за этим фасадом стоят падение, давление, финансовая дестабилизация и растущие риски не только для США, но и для глобальной экономики.
За первые двадцать четыре часа своего правления Трамп подписал 26 исполнительных предписаний, 12 меморандумов и 4 прокламации, большинство из которых касались энергетики, торговли, департамента эффективности правительства и климатической политики. В общей сложности за 100 дней администрация издала около 140 президентских указов — в три раза больше, чем Джо Байден за аналогичный период. Это абсолютный рекорд для новейшей истории США.
Указы содержали массовое смягчение налогового давления на крупные компании, снижение экологических стандартов, дерегуляцию в энергетической и транспортной отраслях, а также ограничение финансирования ряда социальных программ, в том числе здравоохранения, поддержки семей с низким доходом и профтехобразования. Такие действия обеспечили положительную динамику на фондовых рынках США, по крайней мере, до начала апреля: индекс S&P 500 вырос более чем на 7%, а компании оборонной, строительной и энергетической отраслей заявили о лучших квартальных показателях с 2018 года.
2 апреля Трамп анонсировал массовое введение новых пошлин на импорт — базовой ставкой в 10% для большинства стран, включая Украину. Для отдельных категорий товаров тариф достиг 25%, а на импорт автомобилей даже больше. При этом самый большой удар получил Китай: таможенная ставка на китайские товары была повышена уже в третий раз за 100 дней — до 145%, что создало напряжение не только между Пекином и Вашингтоном, но и внутри мировой торговой системы.
Новые пошлины затронули 185 стран мира. Исключения были только государства, с которыми в США отсутствуют активные торговые отношения — Россия, Беларусь, Куба, КНДР. Это создало ситуацию, когда вся глобальная торговля с Америкой – от Вьетнама до Египта – начала работать по режиму рискованного временного доступа. Вдобавок, 9 апреля Трамп временно приостановил на 90 дней дополнительные взаимные пошлины, которые касались около 60 стран — но это не смягчило общего недоверия к Вашингтону.
МВФ оценил последствия этой политики торговых войн как глобальное снижение мирового ВВП в 2025 году с 3,3 до 2,8%, а риск мировой рецессии вырос с 17 до 30%. Особенно уязвимы оказались страны Южной Азии, Латинской Америки и Африки, чьи экономики привязаны к доллару и не имеют достаточного запаса валютной ликвидности для компенсации внешнего давления. Снижение курса доллара при этом не помогло – наоборот, усилило панику на рынках, ведь дешевый доллар и высокая пошлина – несовместимы в стабильном сценарии.
Наряду с этим, не лучшая ситуация сложилась и в фондовом рынке: индекс S&P 500 упал более чем на 14% по сравнению с днем инаугурации. Курс доллара просел на 5,2%, что явилось следствием новой тарифной политики и резкого ухудшения инвесторских ожиданий. По словам министра финансов США, такие последствия «нормальные» и «здоровые», но аналитики МВФ снизили прогноз роста экономики США в 2025 году с 2,7% до 1,8%, а риск рецессии вырос с 25% до 40%. Это самый плохой прогноз для США со времен финансового кризиса 2008 года.
В то же время из-за таможенной политики Трампа и нестабильности на американских фондовых рынках вырос объем инвестиций в криптоактивы. В ходе избирательной кампании Трамп пообещал сделать Соединенные Штаты мировой сверхдержавой биткоинов и крипто-столицей планеты. По его распоряжению в марте был создан государственный стратегический резерв биткоинов, в который входит цифровая валюта, конфискованная правительством. Кроме биткоинов, в этот резерв включены такие валюты, как Ethereum, XRP, Solana и Cardano. В настоящее время правительство США владеет примерно 200 тысячами биткоинов — это самый большой объем среди всех стран мира. Дональд Трамп также имеет свою криптовалюту — мемкоин $TRUMP. 23 апреля было объявлено, что 220 крупнейших владельцев этой монеты будут приглашены на частный ужин с президентом, который состоится 22 мая. После этого заявления, по данным платформы Coinbase, стоимость $TRUMP выросла более чем на 70%.
Трампа вызвала реакцию Европейского центрального банка, который на фоне нестабильного доллара начал искусственно укреплять евро. Это приостановило отток капитала, но ухудшило экспортную динамику, в особенности для Германии, Италии и Франции. В марте 2025 года экспорт машиностроительной продукции из еврозоны упал на 6%, что явилось прямым следствием таможенной политики США и валютного перекоса. Также в ЕС появились первые публичные инициативы по пересмотру участия в некоторых торговых механизмах, связанных с США, в частности, в рамках ВТО и ВТО. В Брюсселе все чаще обсуждается перспектива создания новых альянсов без участия Вашингтона. Это еще не стратегический разрыв, но уже реальная экономическая сегрегация, вызванная поведением американской администрации.
Итак, первые сто дней президентства Дональда Трампа отмечены последовательным выстраиванием новой логики управления, в которой жестко определены приоритеты и прагматичная цель – превратить государство в инструмент максимальной односторонней выгоды. Вместо стабилизации – демонтаж обязательств; вместо политической гибкости – административное тиснение указами; вместо межгосударственной координации – тарифная конфронтация. Эти процессы указывают на стратегическую роль по логике великого игрока, демонстрирующего демонтаж традиционной системы международных альянсов и навязывание односторонних подходов к глобальным проблемам. Трамп восстановил риторику национального изоляционизма, способствующего дестабилизации в Европе, ослаблению НАТО и подрыву доверия к трансатлантическому партнерству.
Дональда Трампа свидетельствует о жестком, конфронтационном курсе, в котором государственное управление все больше напоминает коммерческое соглашение. При этом систему сдерживаний и противовесов он рассматривает как препятствие, а международную политику как торг, где важнейшим является вопрос: что мы будем из этого иметь? Такой подход превращает стратегическую архитектуру мира в рынок без правил, где отпадает доверие, а место политических союзов занимают временные договоренности между более сильными и выгодными. Это уже не политика в классическом смысле, а бизнес-модель политического лидера, работающего по принципу «выиграть все сейчас, а счет оплатит мир».
